Всего хорошего, и спасибо за рыбу!

«Всего хорошего, и спасибо за рыбу!» (англ. So Long, and Thanks for all the Fish) — четвёртый роман в цикле «Путеводитель по Галактике для путешествующих автостопом». Впервые опубликован в 1984 году. Название — цитата из главы 23 первого романа.

Цитаты

	Всегалактическая перепись, как это у нас заведено, съела кучу денег и не сообщила никому ничего нового — кроме того факта, что на каждого жителя Галактики приходится в среднем 2,4 ноги и по одной одомашненной гиене. Поскольку это явно не соответствует действительности, результаты переписи были от греха подальше отправлены в мусорную корзину. — глава 1
	The Census report, like most such surveys, had cost an awful lot of money and didn't tell anybody anything they didn't already know — except that every single person in the Galaxy had 2.4 legs and owned a hyena. Since this was clearly not true the whole thing had eventually to be scrapped.

Жалкое, заляпанное грязью создание в странных шмотках, мокрое, как выдра в стиральной машине, пыталось поймать машину. «Вот бедный придурок недоделанный», — подумал Роб Маккенна, уразумев, что кому-то может быть ещё хуже, чем ему. — «Продрог, наверное, до костей… Глупо стоять на дороге в такую поганую ночь. Только зря промёрзнешь, промокнешь и грузовики грязью заляпают». Он угрюмо покачал головой, ещё раз тяжело вздохнул и, крутанув руль, въехал в огромную лужу. «Видишь теперь, про что я толкую? — продолжил беседу сам с собой Роб Маккенна, молнией промчавшись через лужу. — Вот какие козлы есть среди нас, шофёров, — даже не верится». <…> Через пару секунд зеркало заднего обзора на миг показало облитого путника на обочине. Где-то с секунду Роб Маккенна радовался этому зрелищу. В следующую секунду он опечалился, что такие вещи его, оказывается, радуют. Ещё через секунду он обрадовался, что, оказывается, способен печалиться оттого, что не тому обрадовался, и, совершенно довольный собой, покатил дальше сквозь ночь. — глава 2

A poor bedraggled figure, strangely attired, wetter than an otter in a washing machine, and hitching. "Poor miserable sod," thought Rob McKeena to himself, realizing that here was somebody with a better right to feel hard done by than himself, "must be chilled to the bone. Stupid to be out hitching on a filthy night like this. All you get is cold, wet, and lorries driving through puddles at you." He shook his head grimly, heaved another sigh, gave the wheel a turn and hit a large sheet of water square on. "See what I mean?" he thought to himself as he ploughed swiftly through it. "You get some right bastards on the road." Splattered in his rear mirror a couple of seconds later was the reflection of the hitch-hiker, drenched by the roadside. For a moment he felt good about this. A moment or two later he felt bad about feeling good about it. Then he felt good about feeling bad about feeling good about it and, satisfied, drove on into the night.

	В баре настала убийственная тишина, будто перед Карибским кризисом. Даже мерзкая на вид птица, сидящая на шесте рядом со стойкой, перестала выкрикивать фамилии и адреса местных наёмных убийц (эту услугу она оказывала бесплатно). — глава 4
	One of those nasty hushes had descended on the place, a sort of missile crisis sort of hush. Even the evil-looking bird perched on a rod in the bar had stopped screeching out the names and addresses of local contract killers, which was a service it provided for free.

	Его речь напоминала басовитое, ласковое мурлыканье. С таким же басовитым, ласковым мурлыканьем вылетает из шахты МБР. Рука, больше похожая на говяжий бок, барабанила пальцами по стойке, украшая её цепочками вмятин. — глава 4
	His voice was a low soft purr, like the low soft purr made by the opening of an ICBM silo. A hand like a side of meat tapped on the bar top, lightly denting it.

— Знаете, что я подарил ей на Рождество? — Н-нет. — «Медицинский словарь» Блэка. — Милый подарок. — Конечно. Тысячи болезней, и все в алфавитном порядке. <…> Я сказал ей: «Выбирай любую. Их все можно вылечить. Выписать нужные лекарства и вылечить». Так нет же, у неё что-то особенное. Чтобы усложнить всем жизнь. Она и в школе была такая. <…> Пристрастилась играть в хоккей и сломала кость, о которой никто никогда не слышал. — глава 5

"You know what I got her for Christmas?" "Well, no." "Black's Medical Dictionary." "Nice present." "I thought so. Thousands of diseases in it, all in alphabetical order." <…> Take your pick, I said. Anything in here can be dealt with. The proper drugs can be prescribed. But no, she has to have something different. Just to make life difficult. She was like that at school, you know. <…> Fell over playing hockey and broke a bone nobody had ever heard of."

	Артур <…> был огорошен не меньше, чем человек, который пять лет считал, что совершенно слеп, и вдруг оказалось, что это ему просто шляпа была велика. — глава 6
	Arthur <…> stunned as a man might be who, having believed himself to be totally blind for five years, suddenly discovers that he had merely been wearing too large a hat.

В Англии устойчиво держится мнение, что делать сандвич аппетитным, привлекающим взор, таким, чтобы его было приятно есть, постыдно и так делают лишь иностранцы. «Да будут они засохшими, — предписывает инструкция, хранящаяся в коллективной памяти народа, — да будут они как резина. Если надо, чтобы они были свежими, раз в неделю протирайте их тряпочкой». Именно посещением закусочных по субботам и поглощением там бутербродов британцы стремятся искупить свои национальные грехи. Что это за грехи такие, они не знают, да и не желают знать. <…> Если же существует что-нибудь ещё хуже бутербродов, так это сосиски. Безрадостного вида трубочки, набитые хрящами, плавающие в море чего-то горячего и унылого и украшенные пластмассовой палочкой в форме колпака шеф-повара: очевидно, это и есть памятник какому-то шеф-повару, который ненавидел человечество, а умер в нищете и одиночестве на чёрной лестнице в Степни. В последний путь покойного проводили только его кошки. Сосиски предназначены для людей, которые знают, в чём состоят их грехи, и желают искупить что-то особенное. — глава 12

There is a feeling which persists in England that making a sandwich interesting, attractive, or in any way pleasant to eat is something sinful that only foreigners do. "Make 'em dry," is the instruction buried somewhere in the collective national consciousness, "make 'em rubbery. If you have to keep the buggers fresh, do it by washing 'em once a week." It is by eating sandwiches in pubs on Saturday lunchtimes that the British seek to atone for whatever their national sins have been. They're not altogether clear what those sins are, and don't want to know either. <…> If there is anything worse than the sandwiches, it is the sausages which sit next to them. Joyless tubes, full of gristle, floating in a sea of something hot and sad, stuck with a plastic pin in the shape of a chef's hat: a memorial, one feels, for some chef who hated the world, and died, forgotten and alone among his cats on a back stair in Stepney. The sausages are for the ones who know what their sins are and wish to atone for something specific.

… Сан-Франциско, о котором «Путеводитель» сообщает следующее: «Симпатичное местечко. Очень трудно отделаться от впечатления, что город сплошь населён нашим братом — космическими пришельцами. Вместо «Здрасте» они тут же, не сходя с места, сочинят для вас новую религию. Пока вы не обосновались и не освоились в этих местах, на любые три вопроса из любых четырёх лучше отвечать «нет», ибо события здесь происходят странные, порой смертельно опасные для неискушённого космического странника». — глава 15

… San Francisco, which the Guide describes as a "good place to go. It's very easy to believe that everyone you meet there is also a space traveller. Starting a new religion for you is just their way of saying `hi'. Until you've settled in and got the hang of the place it is best to say `no' to three questions out of any given four that anyone may ask you, because there are some very strange things going on there, some of which an unsuspecting alien could die of."

Артур <…> впадал в стеснительность, как только оказывался наедине с кем угодно — хоть с Монстерой деликатесной <…>. Он не понимал, что у жизни есть голос, голос, говорящий с тобой и отвечающий на все вопросы, которыми ты неустанно её бомбардируешь. Он никогда даже не подозревал, что этот голос есть, не выделял его тембра в шуме действительности — пока она не сказала ему сейчас того, чего не говорила никогда. Она сказала: «Да». — глава 18

Arthur <…> could usually contrive to feel self-conscious if left alone for long enough with a Swiss Cheese plant <…>. He hadn't realized that life speaks with a voice to you, a voice that brings you answers to the questions you continually ask of it, had never consciously detected it or recognized its tones till it now said something it had never said to him before, which was "Yes".

В стародавние времена, <…> когда воздух был сладок и ночи нежны, но всем как-то удавалось сохранить (по крайней мере так они утверждали, но совершенно не ясно, как они смели подумать, будто кто-то хоть чуточку поверит их нелепым россказням, ведь воздух был сладок, и ночи нежны, и всё такое) девственность, вот в эти стародавние времена в Брекинде что на Фоте Аваларса достаточно было бросить камешек, чтобы задеть с полдесятка Огненных Драконов Фуолорниса. <…> Нельзя сказать, что Огненные Драконы не были ласковыми животными — очень даже были, <…> и почитались в землях Брекинды что на Фоте Аваларса за неукротимую красоту, благородный дух и привычку кусать людей, которые их не почитали. За что же им оказывали почитание? Ответ прост. Секс. Неизвестно почему, зрелище громадных огнедышащих драконов-чародеев, летящих на бреющем полёте в опасно сладком воздухе лунных, опасно нежных ночей, невероятно возбуждает чувства. <…> едва над вечерним горизонтом воспаряла стая в полдесятка шелкокрылых, кожистотелых Огненных Драконов Фуолорниса, половина народа Брекинды устремлялась в леса с другой половиной, проводила шумную, бессонную ночь, а с первыми лучами солнца возвращалась, счастливая и улыбчивая. Не переставая трогательно утверждать, что сохранила девственность — ну разве что несколько раскраснелась и вспотела. — глава 21

In Ancient days, <…> when the air was sweet and the nights fragrant, but everyone somehow managed to be, or so they claimed, though how on earth they could have thought that anyone was even remotely likely to believe such a preposterous claim what with all the sweet air and fragrant nights and whatnot is anyone's guess, virgins, it was not possible to heave a brick on Brequinda in the Foth of Avalars without hitting at least half a dozen Fuolornis Fire Dragons. <…> Not that Fire Dragons weren't an essentially peace-loving species, because they were, <…> were revered throughout the lands of Brequinda in the Foth of valors for their savage beauty, their noble ways and their habit of biting people who didn't revere them. Why was this? The answer was simple. Sex. There is, for some unfathomed reason, something almost unbearably sexy about having huge fire-breathing magical dragons flying low about the sky on moonlit nights which were already dangerously on the sweet and fragrant side. <…> no sooner would a flock of half a dozen silk-winged leather-bodied Fuolornis Fire Dragons heave into sight across the evening horizon than half the people of Brequinda are scurrying off into the woods with the other half, there to spend a busy breathless night together and emerge with the first rays of dawn all smiling and happy and still claiming, rather endearingly, to be virgins, if rather flushed and sticky virgins.

У Марка Нопфлера есть чудесный дар — заставлять гитару марки «Шектер кастом стратокастер» петь и завывать, точно ангелы в субботнюю ночь, когда они утомились всю неделю хорошо себя вести и желают крепкого пива. Правда, сейчас это замечание, строго говоря, неуместно, поскольку до этого места пластинка ещё не докрутилась, но к тому моменту, когда она докрутится, закрутится вместе с ней уже столько всякого разного… К тому же летописец не намерен сидеть здесь с хронометражным листом и секундомером, так что лучше упомянуть об этом теперь, пока ход событий ещё не ускорился до невозможности. — глава 22

Mark Knopfler has an extraordinary ability to make a Schecter Custom Stratocaster hoot and sing like angels on a Saturday night, exhausted from being good all week and needing a stiff beer — which is not strictly relevant at this point since the record hadn't yet got to that bit, but there will be too much else going on when it does, and furthermore the chronicler does not intend to sit here with a track list and a stopwatch, so it seems best to mention it now while things are still moving slowly.

	В этом сне он гулял поздно вечером по Ист-Сайду, вдоль реки, которую наконец-то загадили до такой степени, что в ней теперь самопроизвольно зарождались новые формы жизни. Не успев зародиться, они высовывались из воды и поднимали шум, требуя социального обеспечения и избирательных прав. — глава 23
	In his dream he was walking late at night along the East Side, beside the river which had become so extravagantly polluted that new lifeforms were now emerging from it spontaneously, demanding welfare and voting rights.

	— Жизнь — <…> это грейпфрут. <…> Ну, снаружи оранжево-желтая и с пупырышками, а внутри влажная и скользкая. Внутри также есть косточки. Да, и некоторые люди съедают половинку на завтрак. — глава 23
	"Life <…> is like a grapefruit. <…> Well, it's sort of orangey-yellow and dimpled on the outside, wet and squidgy in the middle. It's got pips inside, too. Oh, and some people have half a one for breakfast."

Если взять пару Дэвидов Боуи и поставить одного Дэвида Боуи на другого Дэвида Боуи, а затем приделать ещё по одному Дэвиду Боуи к кистям рук верхнего из первых двух Дэвидов Боуи и нарядить это существо в грязный купальный халат, получится образ, великолепно отражающий не то чтобы реальную внешность Джона Уотсона, но общее впечатление от этой самой внешности. Он был высокий и нескладный. Когда он сидел в шезлонге и таращился на Тихий океан, <…> было трудно определить, где кончается шезлонг и начинается тело Джона Уотсона, и страшно было положить руку на его предплечье: казалось, все сооружение может неожиданно рухнуть и с треском отхватить вам палец. — глава 31

If you took a couple of David Bowies and stuck one of the David Bowies on the top of the other David Bowie, then attached another David Bowie to the end of each of the arms of the upper of the first two David Bowies and wrapped the whole business up in a dirty beach robe you would then have something which didn't exactly look like John Watson, but which those who knew him would find hauntingly familiar. He was tall and he gangled. When he sat in his deckchair gazing at the Pacific, <…> it was a little difficult to tell exactly where the deckchair ended and he began, and you would hesitate to put your hand on, say, his forearm in case the whole structure suddenly collapsed with a snap and took your thumb off.

— Если мы обнаруживаем нечто нам непонятное, то предпочитаем давать подобным явлениям названия, которые либо нам самим непонятны, либо труднопроизносимы. То есть если мы позволим вам именовать его Богом Дождя, это будет означать, что вы знаете то, чего мы не знаем, а такого, уж извините, мы допустить не можем. Нет, сначала нам надо назвать это явление так, чтобы стало ясно, что оно наше, а не ваше; затем мы ищем разные способы доказать: «Это не то, чем вы его считаете, а то, чем мы его считаем». И если выяснится, что вы правы, вы всё равно будете не правы, потому что мы просто назовём его, э-э, «Сверхнормальным» — отнюдь не «паранормальным» или «сверхъестественным», ибо в значение этих слов вы уже проникли — а «Сверхнормальным инкрементным стимулятором осадков». Может, чтобы подстраховаться, ещё куда-нибудь впихнем «квази». — глава 33

"If we find something we can't understand we like to call it something you can't understand, or indeed pronounce. I mean if we just let you go around calling him a Rain God, then that suggests that you know something we don't, and I'm afraid we couldn't have that. "No, first we have to call it something which says it's ours, not yours, then we set about finding some way of proving it's not what you said it is, but something we say it is. "And if it turns out that you're right, you'll still be wrong, because we will simply call him a … er `Supernormal …' — not paranormal or supernatural because you think you know what those mean now, no, a `Supernormal Incremental Precipitation Inducer'. We'll probably want to shove a `Quasi' in there somewhere to protect ourselves."

— Понимаешь, он прилетел из очень древнего демократического государства… <…> На этой планете народ — это люди. А правители — ящеры. Люди ненавидят ящеров, ящеры правят людьми. — <…> ты вроде бы сказал, что у них демократия? — <…> Это и есть демократия. — Тогда почему люди не избавятся от ящеров? — спросил Артур, хотя и боялся показаться круглым идиотом. — Да просто в голову не приходит, — пояснил Форд. — У них есть право голоса, и они думают, что правительство, которое они избрали, более или менее отвечает их требованиям. — Значит, они по доброй воле голосуют за ящеров? — Ну да, — сказал Форд, пожав плечами, — естественно. <…> Потому что, если они не будут голосовать за ящера, к власти может пролезть не тот ящер. — глава 36

"It comes from a very ancient democracy, you see … <…> On its world, the people are people. The leaders are lizards. The people hate the lizards and the lizards role the people." "<…> I thought you said it was a democracy." <…> "It is." "So," said Arthur, hoping he wasn't sounding ridiculously obtuse, "why don't people get rid of the lizards?" "It honestly doesn't occur to them," said Ford. "They've all got the vote, so they all pretty much assume that the government they've voted in more or less approximates to the government they want." "You mean they actually vote for the lizards?" "Oh yes," said Ford with a shrug, "of course. <…> Because if they didn't vote for a lizard," said Ford, "the wrong lizard might get in."

	У этой истории явно была какая-то мораль, но, увы, — летописец её запамятовал. — эпилог; конец романа
	There was a point to this story, but it has temporarily escaped the chronicler's mind.

Глава 5

	… это был удушливый городской воздух, полный волнующе мерзких запахов и рискованной музыки, кое-где разбавленной далёкими отголосками стычек между полицейскими кланами.
	… it was stifling city air, full of excitingly unpleasant smells, dangerous music and the sound of warring police tribes.

	По улице промчался лимузин <…>. Он спугнул старое вьючное животное, которое с диким воплем отпрянуло в сторону, вломилось, немедленно разбудив сигнализацию, в витрину аптеки народных средств. Через минуту оно уже перебежало улицу и картинно рухнуло на ступеньки итальянского ресторанчика, где, оно знало, его сфотографируют и накормят.
	A limousine careered down the street, <…> and frightening an old pack animal which lurched, screeching, out of its way, stumbled against the window of a herbal remedies shop, set off a wailing alarm, blundered off down the street, and then pretended to fall down the steps of a small pasta restaurant where it knew it would get photographed and fed.

	Форд Префект <…> достал из сумки бутылку «Крепкого духа Джанкс» и полотенце. Открыл бутылку и вытер горлышко краем полотенца, чем достиг цели, обратной желаемой, а именно: «Крепкий дух Джанкс» мгновенно убил миллионы микробов, которые мало-помалу строили причудливую, высокообразованную цивилизацию на самых пахучих участках полотенца.
	Ford Prefect <…> took from his satchel a bottle of that Ol' Janx Spirit and a towel. He opened the bottle and wiped the top of it with the towel, which had the opposite effect to the one intended, in that the Ol' Janx Spirit instantly killed off millions of the germs which had been slowly building up quite a complex and enlightened civilization on the smellier patches of the towel.

	Они столкнулись с бродячей театральной труппой; актеры попытались разыграть перед ними короткую пьесу о проблемах центра города, но потом бросили эту затею и исчезли в ресторанчике, который недавно почтило своим присутствием вьючное животное.
	They ran into a street theatre group which tried to do a short play for them about the problems of the inner city, but then gave up and disappeared into the small restaurant most recently patronized by the pack animal.

	… список ресторанов, которых следует избегать в Лос-Анджелесе, список валютных операций, которых следует избегать в Стамбуле, список метеорологических явлений, которые лучше не испытывать на себе в Лондоне. — «Путеводитель»
	… restaurants to avoid in Los Angeles, currency deals to avoid in Istanbul, weather to avoid in London, bars to go everywhere.

«Советы инопланетным гостям города Нью-Йорка: Приземляйтесь, где угодно, хоть в Центральном парке. Никому и дела не будет. Честно говоря, никто даже не заметит. Средства к существованию: немедленно устройтесь на работу шофёром такси. <…> Не беспокойтесь, если вы не умеете водить машину и не знаете языка, не имеете понятия о географии и даже элементарной физике данного сектора Галактики, а из головы у вас торчат ветвистые зелёные антенны. Поверьте мне, стать шофёром такси — лучший способ остаться незамеченным. Если ваше тело действительно выглядит очень-очень необычно, попробуйте показывать его людям на улицах за деньги. — «Путеводитель»

"Tips for aliens in New York: Land anywhere, Central Park, anywhere. No one will care, or indeed even notice. "Surviving: get a job as cab driver immediately. <…> Don't worry if you don't know how the machine works and you can't speak the language, don't understand the geography or indeed the basic physics of the area, and have large green antennae growing out of your head. Believe me, this is the best way of staying inconspicuous. "If your body is really weird try showing it to people in the streets for money."

Глава 7

	Поскольку Управление надзора за электроэнергией постоянно отключало ему свет, когда он платил за эту услугу, весьма разумно, что оно прекратило свои штучки, как только он перестал платить. Переводить на счёт этой конторы деньги — только привлекать к себе внимание.
	Since the Electricity Board cut him off without fail every time he paid his bill, it seemed only reasonable that they should leave him connected when he didn't. Sending them money obviously only drew attention to yourself.

	Дождь никак не соглашался оставить ночь в покое. <…> Луна была какая-то водянистая. Она походила на бумажный шарик, обнаруженный в заднем кармане джинсов, которые только что побывали в стиральной машине. Лишь время и утюг покажут, был ли этот шарик списком покупок или пятифунтовой банкнотой.
	The night was uneasy with rain. <…> The moon was out in a watery way. It looked like a ball of paper from the back pocket of jeans that have just come out of the washing machine, and which only time and ironing would tell if it was an old shopping list or a five pound note.

	Он дал волю своему сознанию, и оно, растекаясь лужами, разливаясь ручьями, медленно впиталось в Землю.
	He let his mind sink slowly and widely into the Earth, rippling, seeping, sinking.

Глава 20

	— Летними вечерами, особенно в парках, солнце заставляют спускаться к горизонту для того, чтобы оно эффективнее высвечивало, как колыхаются у девушек груди, — серьёзно вещал голос.
	"The purpose of having the sun go low in the evenings, in the summer, especially in parks," said the voice earnestly, "is to make girl's breasts bob up and down more clearly to the eye."

	Побывать в Гайд-парке летним вечером и не почувствовать его очарования может только тот, кто проедет по нему в машине «скорой помощи», с закрытым простынёй лицом.
	Anyone who can go through Hyde Park on a summer's evening and not feel moved by it is probably going through in an ambulance with the sheet pulled over their face.

— При данных обстоятельствах я поступил так, как поступил бы любой англичанин, у которого в жилах кровь, а не вода. Я был вынужден посмотреть на это сквозь пальцы, — ответил Артур. <…> — Я снова вперил глаза в кроссворд и по-прежнему не мог сдвинуться с места, но при этом частично проявил ту силу британского духа, которую Генрих V выказал в день Святого Криспина… — контаминация двух штампов о храбрости и хладнокровии

"Well, in the circumstances I did what any red-blooded Englishman would do. I was compelled," said Arthur, "to ignore it." <…> Stared at the crossword, again, still couldn't budge a bit of it, so showing some of the spirit that Henry V did on St Crispin's Day …"

Глава 35

	Вид у [Форда] был крайне больной. Он выглядел так, словно только что, пятясь задом, прополз под живой изгородью — в тот самый момент, когда живая изгородь, пятясь задом, уползала внутрь комбайна.
	In fact he looked extremely ill, not merely as if he'd been pulled through a hedge backwards, but as if the hedge was being simultaneously pulled backwards through a combine harvester.

	Данная точка зрения заслуживала большого уважения. Её разделяли все трезвомыслящие люди — собственно, общественное мнение давно уже признавало трезвомыслящими только тех людей, которые придерживались данной точки зрения.
	This was <…> a very respectable view widely held by right thinking people, who are largely recognizable as being right thinking people by the mere fact that they hold this view.

«Путеводитель» <…> отзывается о продукции Кибернетической корпорации Сириуса следующим образом: «Покупатель может не заметить совершенную бесполезность этих товаров, охваченный чувством гордости оттого, что вообще заставил работать хоть одну из этих штуковин. Иными словами — и это неизменный принцип, на котором основан всегалактический успех всей корпорации, — фундаментальные изъяны конструкции её товаров камуфлируются их внешними изъянами». — И этот тип, — напыщенно произнёс Форд, — отправился в полёт, чтобы продать ещё несколько куч хлама! Командирован на пять лет с целью поиска и освоения новых, неизведанных планет, а также продажи новейших музпротезоматов для ресторанов, лифтов и шкафов со встроенными барами! А если на этих планетах ещё нет ресторанов, лифтов и шкафов со встроенными барами, в его задачи входило искусственно ускорить развитие их цивилизаций, чтобы все эти чёртовы блага побыстрее там появились!

The Hitch Hiker's Guide to the Galaxy <…> says of the Sirius Cybernetics Corporation product that "it is very easy to be blinded to the essential uselessness of them by the sense of achievement you get from getting them to work at all. "In other words — and this is the rock solid principle on which the whole of the Corporation's Galaxy-wide success is founded — their fundamental design flaws are completely hidden by their superficial design flaws." "And this guy," ranted Ford, "was on a drive to sell more of them! His five-year mission to seek out and explore strange new worlds, and sell Advanced Music Substitute Systems to their restaurants, elevators and wine bars! Or if they didn't have restaurants, elevators and wine bars yet, to artificially accelerate their civilization growth until they bloody well did have!"

Глава 40

— Марвин? — вымолвил Артур, присев на корточки рядом с роботом. — Это ты? — Да, вы всегда были мастером задавать архиинтеллектуальные вопросы, — простонал престарелый робот. — Что это за штука? — тревожно прошептала Фенчерч, усевшись рядом с Артуром и схватив его за руку. — Можно сказать, старый друг, — сказал Артур. — Я… — Друг… — душераздирающе проскрипел робот. Слово осталось недосказанным, перейдя в скрежет, и изо рта Марвина посыпались хлопья ржавчины. — Вы должны меня извинить: я пытаюсь вспомнить, что значит это слово. Знаете, блоки памяти у меня уже не те, и каждое слово, которого я не слышу в течение нескольких миллионов лет, переносится в резервную память. В помятой голове робота что-то слегка щёлкнуло, как будто от умственного напряжения. — Гм-м, — протянул он, — какое странное понятие. Он ещё немного подумал. — Нет, — наконец сказал он, — никогда не встречал ничего подобного. К сожалению, ничего не могу поделать. <…> я тот, кто, выполняя дурацкие поручения всяких там представителей органической жизни, постоянно путешествует во времени. В результате этого я ныне в тридцать семь раз старше Вселенной. <…> Они хотели было купить в одном из киосков запчасти <и успокоительное масло>, но Марвин всё это отверг.

"Marvin?" said Arthur sharply, crouching down beside it. "Is that you?" "You were always one," groaned the aged husk of the robot, "for the super-intelligent question, weren't you?" "What is it?" whispered Fenchurch in alarm, crouching behind Arthur, and grasping on to his arm. "He's sort of an old friend," said Arthur. "I …" "Friend!" croaked the robot pathetically. The word died away in a kind of crackle and flakes of rust fell out of its mouth. "You'll have to excuse me while I try and remember what the word means. My memory banks are not what they were you know, and any word which falls into disuse for a few zillion years has to get shifted down into auxiliary memory back-up. Ah, here it comes." The robot's battered head snapped up a bit as if in thought. "Hmm," he said, "what a curious concept." He thought a little longer. "No," he said at last, "don't think I ever came across one of those. Sorry, can't help you there. <…> me, who, because of the silly little errands your organic lifeforms keep on sending me through time on, am now thirty-seven times older than the Universe itself." <…> They tried to see if they could get him some spare parts at one of the booths, but Marvin would have none of it.

… огненные буквы, которыми было начертано Финальное Послание Бога сотворённому им миру, <…> пылали божественно-ярко и при детальном рассмотрении могли серьёзно повредить сетчатку и зрительный нерв. <…> Они созерцали Послание минут десять. И вдруг сообразили, что Марвин, которого они держали за руки и за ноги, чем-то недоволен. Робот не мог поднять голову и прочитать Послание. Они помогли ему, но он стал жаловаться, что его зрительные контуры почти вышли из строя. Артур и Фенчерч нашли монетку и поднесли Марвина к телескопу. Он стонал и оскорблял их, но они помогли ему увидеть все буквы одну за другой. Первая буква была «П», вторая «Р», затем «О», «С», «И», «М». Дальше шёл пропуск. За ним следовала буква «И», затем «З», потом «В» и «И». Марвин передохнул. Через несколько минут они продолжили, и он увидел: «Н», «И», «Т», «Ь». Следующие два слова были «НАС» и «ЗА». Последнее слово было длинное, и, прежде чем приступить к нему, Марвину надо было снова отдохнуть. Оно начиналось с «Б», затем «Е» и «С». Следом шли «П» и «О», а дальше «К» и опять «О». После ещё одного перерыва Марвин собрался с силами для последнего броска. Он прочитал «И», «С», «Т», «В» и, наконец, заключительное «О». И, обмякнув, повис на руках Артура и Фенчерч. — Кажется, мне это нравится, — задребезжал голос из ржавой грудной клетки. Лампочки в его глазах потухли — на сей раз навсегда.

… the letters of fire in which was written God's Final Message to His Creation, <…> burned with the divine brilliance of the heavens and would, if seen through a telescope, have severely damaged the retina and optic nerve. <…> They had been staring at it for fully ten minutes before they became aware that Marvin, hanging between their shoulders, was in difficulties. The robot could no longer lift his head, had not read the message. They lifted his head, but he complained that his vision circuits had almost gone. They found a coin and helped him to the telescope. He complained and insulted them, but they helped him look at each individual letter in turn, The first letter was a "w", the second an "e". Then there was a gap. An "a" followed, then a "p", an "o" and an "l". Marvin paused for a rest. After a few moments they resumed and let him see the "o", the "g", the "i", the "s" and the "e". The next two words were "for" and "the". The last one was a long one, and Marvin needed another rest before he could tackle it. It started with an "i", then "n" then a "c". Next came an "o" and an "n", followed by a "v", an "e", another "n" and an "i". After a final pause, Marvin gathered his strength for the last stretch. He read the "e", the "n", the "c" and at last the final "e", and staggered back into their arms. "I think," he murmured at last, from deep within his corroding rattling thorax, "I feel good about it." The lights went out in his eyes for absolutely the very last time ever.

Перевод

Н. Я. Магнат, С. В. Силакова, 1997 (с некоторыми уточнениями)

О романе

	Четвёртая книга в трилогии «Путеводителя».
	The fourth book in the Hitch-Hiker trilogy.
	— blurb

	Сиквелголизм лишил Адамса его скоростной изобретательности, которая сделала его знаменитым.
	Sequelholism has drained Adams of his high-speed inventiveness which made him famous.
	— Дэвид Лэнгфорд

	Как и в случае с большинством бестселлеров, рецензировать эту книгу бессмысленно. Либо вы уже купили это, либо не купите <…>. Возможно, измученный необходимостью изобретать целый весёлый космос в предыдущих книгах, Адамс в этой в основном остаётся на воссозданной Земле. Незадачливый Артур Дент <…> в основном топчется на месте на протяжении 150 страниц <…>. Есть две или три хорошие сюжетные линии, но изобретательность пропала. <…> я не вижу в этом убогом изометрическом упражнении ничего такого, что могло бы понравиться читателям, которым понравились предыдущие книги этой серии.
	As with most bestsellers, reviewing this book is pointless. Either you've already bought it or you won't <…>.Perhaps tuckered out by the strain of inventing an entire hilarious cosmos in previous books, Adams stays mainly on a recreated Earth in this book. The hapless Arthur Dent <…> basically treads water for 150 pages <…>. There are two or three good lines, but the inventiveness is gone. <…> I honestly can't see much in this lame isometric exercise that would appeal to readers who liked the previous books in this series.
	— Аллен Варни

	Артур Дент, в предыдущих романах остававшийся довольно-таки картонным персонажем, нужным лишь для того, чтобы в ужасе шарахаться от разных и зачастую бесконечных маловероятностей, в этой книге внезапно становится похож на самого Дугласа.
	Arthur Dent, in previous stories a flat character who existed mostly to boggle at the improbabilities, often infinite, he was confronted with, became someone significantly more like Douglas.
	— Нил Гейман, предисловие, 2009